https://www.lambiek.net/artists/c/cham.htm
Он родился в 1818 году в Париже под именем Шарль Амеде де Ноэ. Его отец был графом и президентом Французского общества друзей искусств. С ранних лет юный Ноэ любил рисовать, но родители не поддерживали его. Юноша учился в генеральном секретариате министерства финансов, но отказался от этой профессии в пользу того, чтобы стать учеником художников Николаса-Туссена Шарле и Поля Делароша. Среди его других графических влияний были Оноре Дёмье и Родольф Тёпффер.
Повзрослев, Ноэ устроил скандал, влюбившись в служанку Жанну Леруа, с которой открыто жил вместе. Позже пара переехала в район рабочего класса Батиньоль, где они оставались вместе до самой его смерти. Многие друзья и родственники Ноэ из числа артистов и представителей высшего класса испытывали к ней отвращение. В частности, Александр Дюма-младший в своих письмах писал только плохие отзывы о ее внешности и отсутствии манер. Поэтому тем более впечатляет тот факт, что Ноэ никогда не оставлял ее, хотя и женился на ней только в 1866 году, через несколько лет после смерти отца, чтобы не ставить его в неловкое положение. Историки часто задавались вопросом, почему Ноэ отдалился от своих аристократических корней? Некоторые искали скрытый смысл в его псевдониме "Хам", который взял первые две буквы из его имени Шарль Амедей, а его фамилия Ноэ - это французское имя библейского персонажа Ноя. В Библии второго (и непокорного) сына Ноя звали... Хам, что может намекать на бунтарское отношение к своей семье.
С другой стороны, Хам никогда не разрывал свои аристократические связи полностью. Он продолжал пользоваться канцелярскими принадлежностями с фамильным гербом на протяжении всей своей жизни. Он часто ездил в замок своей семьи во французской глубинке и к родственникам матери в Англии. Хотя он так и не сделал карьеру в Министерстве финансов, один из членов кабинета свел его с Шарлем Филипоном, главным редактором журнала Le Charivari, в котором он дебютировал. В дальнейшем Хам использовал свои английские связи в своих интересах, продвигая свои работы и в популярных английских журналах. Учитывая любовь карикатуриста к игре слов и грубым шуткам, его псевдоним, вероятно, не имел никакого глубокого смысла, кроме остроумного каламбура. Хам был отъявленным шутником. Однажды поклонник прислал ему письмо с просьбой о фото. Хам просто отправил в ответ чужую фотографию. В другой раз он присутствовал на свадьбе друга и поздравил священника, который вел церемонию, «комплиментом»: «Моему другу очень понравилась ваша служба: он обязательно вернется». И последнее, но не менее важное: отец Хама никогда не стыдился карьеры своего сына. Несмотря на свое прежнее нежелание, он с гордостью собирал карикатуры сына. Он даже посещал редакцию Le Charivari, чтобы приобрести предварительные пробные версии его рисунков.
Всего через несколько лет после его смерти Феликс Рибейр написал о нем биографию "Cham, Sa Vie et Son Oeuvre" (1884) с предисловием Александра Дюма-младшего. Немногие карикатуристы XIX века удостоились такой чести. Даже Оноре Домье, умершему в тот же год, что и Хам, пришлось ждать до 1888 года, прежде чем Арсен Александр посвятил ему биографию. Драматург Людовик Халеви однажды сказал о Хаме: "Нужно не просто иметь талант, нужно иметь его талант".
После смерти Хам, тем не менее, быстро погрузился в безвестность. Его современники Оноре Домье и Гюстав Доре сегодня пользуются гораздо большей репутацией среди художественных критиков. Поскольку его каталог так огромен, лишь немногие историки искусства нашли время, чтобы изучить его работы во всей их полноте. Лишь в 1990-х годах были предприняты серьезные усилия, благодаря которым замечательный талант Хама вновь получил заслуженное внимание.
Как бы вы ни были близки с Хамом, как бы ни привыкли к этому странному интерьеру, вы бы никогда больше не увидели без некоторого смущения эту толстую, простоватую, невежественную, невоспитанную, постыдно скупую и бестолковую женщину рядом с этим галантным мужчиной, этим джентльменом, с таким тонким умом, такой нежной душой, такой щедрой рукой".
Это существо, пришедшее в мир, чтобы стать женой и спутницей рабочего, познавшее ужасные страдания и видевшее в первых пороках своей жизни только выход из них, не хотело, чтобы тот, кто спас ее от этих пороков, когда-нибудь узнал эти страдания, которые так тяготили ее и которые, если заставляют женщин совершать дурные поступки, то иногда заставляют мужчин совершать еще худшие.
Последнее свидетельство особенно интересно: 20 лет спутница Хама морит его друзей (включая Дюму) голодом и холодом, но они стоически продолжают приходить и приходить, не взирая ни на какие лишения. Похоже на тайное общество мазохистовВы то и дело упоминали об ужинах, на которых друзья Хама собирались каждую неделю в течение двадцати лет за столом на улице дю Бак, улице Винтимиль и улице Нолле, но очень сдержанно и очень тонко указывали, какому голоданию, иногда сопровождавшемуся простудой, подвергала мадам Манюэль гостей, сидевших за скудным столом в комнате без огня.
К числу многочисленных заслуг этого британского классика протокомикса стоит отнести и его внучку, писательницу Дафну Дюморье, автора классических детективов и триллеров, включая экранизированных Хичкоком «Птиц».
Ага. Откопал статью молодого Жана Эффеля (он был ещё и журналист).
ЗА БОГА, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО
Театр «Гиньоль» господина Дезартиса стратегически удобно расположился под деревьями в Люксембургском саду, на тропе сенаторов и маленьких девочек, присматриваемый голубями и освященный ветвями каштанов.
Внутри дети без лишних ужимок занимают скамейки, как в школе: они знают, что здесь их ждут развлечения. Для них играют «Мишеля Строгоффа».
Двадцать лет назад мне было столько же лет, сколько и моим маленьким соседям, и я тоже познакомился с героем Жюля Верна — в Рождество, в большой красно-золотой книге, полной множества текста и маленьких грязных гравюр.
Итак, начнем. Темнота, опустившаяся в зрительный зал, полна эмоций и таинственности, как рождественская ночь, и занавес поднимается, открывая сцену размером не больше камина... Крошечные свечи освещают декорации, настолько свежие и нежные, словно сошедшие из фильмов Жуве; генералы в ослепительных костюмах танцуют гавот с великими княжнами... Так начиналась и моя книга. Я даже помню рисунок бала при московском дворе.
Сейчас в Нижнем Новгороде ярмарка: зелень, пурпур, синева - все рады быть вместе. А потом - Волга и Урал в снегу, и Ичимский трактир, и Омский почтамт, и все города...
Впервые братья Дезартис подарили детям кукольный спектакль, который является настоящим произведением искусства, с татарским лагерем, с шатром эмира, с двадцатью картинами, которые следуют одна за другой без всякого недостатка вкуса, полные всех красок, которые Дюфи, Шагал и Вламинк выбирали для нас в течение последних двадцати лет... Счастливы дети 1935 года, рожденные с чистыми глазами и радостным взглядом!
По большей части дети находятся в самом центре приключений. Мишель Строгофф — это игра, игра, в которой нужно идти по пути, полному подводных камней: дети не знают другого. Сам ритм драмы им знаком: Мишель Строгофф построен как игра в пятнашки. По дороге из Москвы в Иркутск гонец, предатель и журналисты сражаются на бешеной скорости, пересекась, преследуя друг друга и убегая по очереди... И зрители присоединяются к ним: они вопят, чтобы поймать злодея, подбадривают героя на пути к цели и мимоходом учат невоспитанных медведей, что нельзя есть прекрасных дам в кринолинах.
Какая восхитительная публика! Если среди всех этих детей еще есть несколько наивных малышей, которые верят, что Гиньоль — реальное существо, что-то вроде маленькой обезьянки или гоблина, то многие уже знают, что он всего лишь кукла и что он оживлен вручную, но эта печальная реальность не гасит их энтузиазма. И в этом заключается чудо. Дети — прагматики. Для них ценность вещей заключается не в их природе, а в их полезности. Важен вопрос не того, чем является кукла на самом деле, а того, что она хочет изобразить. Живая? Возможно, да, возможно, нет, но в любом случае верная, поскольку от нее ждут удовольствия. Мы хотели бы, чтобы все театры имели такую умную аудиторию.
Будем надеяться, что Десартис появится и в других садах Парижа, в пригородах и в деревнях. Именно развивая вкусы детей, Франция сможет однажды получить интеллигентную публику.
Жан Эффель. Фото Бродского
Переведено с помощью DeepL.com (бесплатная версия)
