Очень интересная статья Владимира Аникеева о титане польского комикса Януше Христе (любимом мной с детства):
https://fantlab.ru/blogarticle70344
Януш Христа/Janusz Christa (19 июля 1934, Вильно – 15 ноября 2008, Сопот) – создатель комиксов, художник и сценарист, экономист по образованию. Автор двух популярнейших польских серий комиксов –“Kajtek i Koko” и “Kajko i Kokosz”.
«Я родился в Вильно в июле 1934 года и из него в 1945-м переехал в Сопот. Но я прекрасно помню, как еще в Вильно мать отдала меня в детский сад. В городе хозяйничали тогда большевики, которые дали литовцам много свободы. Ну и литовцы почувствовали себя господами. Перед войной их было в самом Вильно то ли три, то ли пять процентов. Были там еще и православные, и караимы, и турки… и черт знает кто еще. Клубок разных национальностей, но все жили очень дружно. Никто никому зла не делал, но это закончилось, и в детском саду литовцы, малышня сопливая, начали со мной задираться. Ну и вот, когда однажды я шел один домой, накостыляли мне по шее. После этого я уже в одиночку нигде не ходил. Тем более, что и полиция за литовцев горой стояла. То же самое было потом, когда мне исполнилось семь лет и мать послала меня в литовскую начальную школу. Как же там поляки и литовцы друг друга ненавидели. Поляков бесило то, что литовцы узурпировали себе право на Вильно, которое всегда было польским. Ведь вся культура в той местности была в принципе польской. Ну и литовцы дали мне жару… Мать увидела меня с окровавленной физией и забрала из школы – решила сама учить меня дома. И только когда мы переехали в Сопот, я пошел в четвертый класс, в соответствии, впрочем, с возрастом – мне было тогда 11 лет.
Однако сегодня все это – уже прошлое. Меня оно уже никак не колышет. Хотя… Однажды, многие годы спустя, я поехал в Вильнюс, и снова это почувствовал. Тогда я повсюду искал стальные перышки, ну… такие, которыми можно комикс рисовать, и кто-то мне сказал, что в СССР их можно достать. Ну я и принялся там рыскать. И в Вильно какая-то баба в магазине, когда узнала, что я поляк, вообще не стала со мной разговаривать. Только через знакомых православных удалось ей втемяшить, о чем идет речь. Но во всяком случае я запасся этими перышками так, что из той стали, что на них пошла, наверное танк можно было бы построить…»
«Была тогда такая газета – “Sztandar Młodych”. Никто ее не читал, потому что дерьмовая была, но покупать заставляли. И то ли именины были, то ли и вовсе, холера знает, день рождения Берута. И на первой странице напечатали огромный его портрет. Ну я и давай – кулфон (громадный длинный нос) ему подрисовал, губы навыкате, брови разлохматил, в общем, тот еще красавец. А Тадзик, который рядом сидел, Гитлера из него сделал — челку в своей газете дорисовал, усики, хотя Берут и без того был усатым. И учитель заметил, что Тадзик чего-то там рисует. Что Христа чего-то карябает, это понятно, но Тадзик? “А ну как покажи, Тадзик, что ты там рисуешь?” И тот, святая наивность, показал ему газету. А учила – тоже дурак – показал ее классу. Все в хохот. А я тык-мык и свою газету спрятал. Еще хуже могло бы быть, но я училе не дался. Через пятнадцать минут в школе появились убековцы. Тадзика и меня за шкирку и в Гдыню, где тогда была воеводская комендатура. И там начали допрашивать. Убековцы не сомневались, что это моя работа, поскольку в школе им сказали, что я свихнулся на почве рисования. Но Тадзик стоял на своем: “Я это рисовал. Если бы рисовал Христа, то сделал бы это лучше”. А они жмут меня к стенке – знают, что мой брат, Ольгерд, служил в отряде майора «Лупашки», затем сидел. В UB прекрасно знали фамилию Христа. Хотели меня с головой в дерьме утопить. Не получилось. Тадзика послали в колонию ровно на год. А я разбитой мордой отделался…»
«Чтобы попасть в журнал “Przygoda”, я написал им письмо, в котором выдал себя за старика-реэмигранта из Швеции, который рисовал там комиксы. А было мне тогда 23 года. Сначала я выслал им черно-белые листы, но они хотели в цвете, была большая драка. Тогда каждый из цветов готовили наособицу, на отдельных листах. А я понятия не имел о том, как это делать. “Ну так давайте приезжайте к нам, тут увидите. Оплатим и билет, и гостиницу”. Холера, думаю, как увидят мою рожу, тут же поймут, что с этой реэмиграцией – сплошная липа. Но ведь они успели уже два отрывка напечатать и, вроде бы, скажу не хвастая, им понравилось. В общем, когда все вышло на явь, они только рассмеялись и сочли это хорошей шуткой. “Вы талантливы, хорошо – работайте дальше”. Я напечатал там пару вещей, но подозреваю, что “Przygoda” была попросту саботажем. Тогда ведь тут и там появлялись статьи, радиопередачи о том, какое зло этот комикс. Что это насквозь прогнившая западная декадентская культура. И вообще тот, кто комикс читает, непременно свихнется или станет бандитом. Но среди тех людей, которые помнили еще довоенный комикс, бытовало совершенно иное представление: “Это вполне себе хорошее развлечение”. А журнал “Przygoda” издавали на туалетной бумаге и просто жутким по качеству образом – наверное только для того, чтобы показать читателям, что правда на стороне тех, кто комикс гнобил как только мог. “Нате вот глядите: хотите комикс, вот вам комикс”. И заполняли страницы блевотиной каких-то бездарностей, какими-то придурковатыми текстами. Это была такая халтура, такое дерьмо, что люди снова на много лет убеждались, что комикс – совершенное дно, чьи тетрадки годятся лишь на то, чтобы висеть на гвоздике в уборной. И “Przygoda” умерла естественной смертью…»
(Ох, несправедлив тут пан Януш, ох, несправедлив. У многих пожилых уже ныне поляков совсем другие воспоминания о журнале. W.)
Христа вспоминал, что рисование очередных стрипов было равносильно работе на ставку. На стрип уходило добрых несколько часов непрерывной работы. Каждую неделю он сдавал в газету шесть стрипов по четыре кадра. Работа требовала крайней сосредоточенности и точности, а тем временем в архаичной ПНР не хватало элементарных орудий труда рисовальщика – таких как хорошая бумага (бристоль) и тонкие перья.
Янушу пришлось изобрести и разработать собственную технику работы: он использовал для рисования фотобумагу, которая с одной стороны была покрыта фотоэмульсией, а другой, гладкой стороной напоминала бристоль, а перья изготавливал сам из деталей ротора моторчика самолетных моделей. Моторчики были японскими, с якорями ротора из японской мягкой и прочной стали. Нужно было лишь терпеливо вырезать перо и тщательно отточить его под лупой с помощью мелкозернистой наждачной бумаги. Позже (см. выше) Христа обзавелся приличным количеством советских перьев.
Интересно то, что Христа не пользовался чужими сценариями для создания своих комиксов. Кружили легенды, что он разговаривал со своими героями, когда рисовал.
«Действительно, я часто с ними беседовал. Сижу в кресле, пиво в руке – и беседуем. Чаще всего о сценарии, потому что именно с ним у меня было больше всего проблем. Я никогда не брал чужих текстов. Старался, чтобы герои, которых я рисую, чем-то различались. Не только лицом и внешним видом, но также характером. Этот лучше, тот хуже. Этот лгунишка, а тот растяпа или трус. Я рисовал героев, к которым мог испытывать какие-то чувства…»
